Смотрю, появилось много новостей про летний отдых.
Вот и я побывал в отпуске: съездил к Азовскому морю.
Правда еще до московской жары и дыма. Тогда и написал этот отчет.
Из-за каких-то странных глюков в коннекте никак не удавалось его выложить.
Сейчас вроде получилось, — может кому пригодится мой субъективный взгяд об этой поездке.
Никогда не подумал бы, что вновь окажусь в Бердянске. Знакомые посоветовали, — для ребенков там очень хорошо. Но оказалось не для моего, которого ни на минуту нельзя упустить из виду. Для меня это было тяжкое испытание.
Был там 26 лет назад, в 1984 году, в старое доброе советское время. Кажется, всего-то дней пять. Дальше — тогдашней ракетой в Керчь, потом Феодосия и Коктебель.
Тогда, кроме своей косы, Бердянск мне ничем не показался, и быстро нарисовав три картинки, одна из которых где-то валяется до сих пор незаконченная, я быстро от этих холстов и тяжелого этюдника избавился с помощью бесплатного сервиса советских железных дорог (на ЖД вокзале спрашиваешь кто до Москвы и просишь формального разрешения закинуть к ним на третью полку свое барахло, звонишь в Москву и сообщаешь номер вагона и места откуда это барахло надо забрать. Все.) и был налегке.
Видимо из-за нового возврата и какой-то смутной ностальгии, предощущения полезли уже дней за десять до возвращения в виде Бродского:
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
Половину уже забыл, поэтому найдя, цитирую все.
Дорогая фляжка Масандры еще не выпита, т.к. предощущение должно увеличить ее хотя бы до пол-литра.
"О чем я думал?"... ("Я и море", Пьецух)…
Цитаты наползают как волны, стирая свои мысли на песке...
Но я все же отчитаюсь "как я провел этим летом".
В Бердянске много грязи. Вонючую черную жижу, продукт органического гниения в полу-соленых лужах лиманов, предприимчивые евреи решили использовать еще до революции объявив ее лечебной. Под этим делом всем стало очень удобно избавляться на какое-то время от истеричных барышень посылая их "на грязи". Здесь их аккуратно и методично макали в лечебное говно, или напрямую, специальными массажами избавляли от недотраха опытные врачеватели.
Всем было хорошо и как бордели тут всюду стали возникать грязелечебницы и санатории.
В советское время это расцвело особенно.
Сейчас, естественно, идет процесс развала, но и среди руин масштабы все еще поражают: огромные гнилые фонтаны со скульптурами, и даже какие-то сраные коридоры и переходы в этих заведениях все еще жирно набиты всевозможными мозаиками, чеканками, рельефами и хрен знает чем на тему здорового счастья:
Показательна площадь перед санаторием "Лазурный" что в самом начале косы. В близи этого места мы прожили десять дней. Здесь есть ПОЛИТИКА, РЕКЛАМА, МОНУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОПАГАНДА и БАЗАР.
1. РЕКЛАМА
Как-то гуляя вдоль лимана я задержался у стоящих среди грязи теток, что очень заботятся о своем здоровье и не пропускают ни одной передачи с Малаховым. Задал им простодушный вопрос типа: есть ли смысл копаться в этом дерьме? Видимо меня не поняли т.к. я получил ответ: "Это от суставов", а одна сердобольная даже наклонилась и вытащила мне с глубины целую пригоршню склизского говна, объяснив, что самое жирное — оно самое полезное.
Я не мог не принять этот дар. Подержал в руке всего минуту. Потом полдня ее отмывал.
Уровень токсичности этой грязи таков, что естественно, не может быть безобидным. И может даже от чего-нибудь лечит. Только надо ли ездить так далеко, если всего этого в избытке в любом коровнике-свинарнике.
2. МОНУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОПАГАНДА
Это раньше так называлось. Теперь это не пойми что, имеющее одну цель: должна быть уникальная достопримечательность рядом с которой непременно надо сфотографироваться. Еще лучше, если вокруг подобной хрени возникнет какой-нибудь ритуал. Вобщем местные Церителики вовсю стараются на имидж города и себя.
Здесь же, помимо белого креста, непонятно зачем поставленного, находится абсолютно дурацкий памятник "комару-звонцу возрождающему лечебную грязь".
Ребенок серьезно спросил: "Здесь комар погиб?"
Я подтвердил этот факт, после чего мы возложили к подножию цветок, взятый с ближайшей клумбы, и скорбно помолчали.
(Комары , кстати, здесь имеют абсолютно иной характер чем у нас в Подмосковье. Они совершенно не ценят свою жизнь . Полный пофигизм. Воспитанный видимо их несметным количеством. Их можно не спеша ловить на лету, воображая себя президентом Америки, и спокойно душить на теле — они даже не подвинутся. Но вечером в безветренную погоду у лиманов лучше не задерживаться.)
Памятников человеческому идиотизму вокруг полно, у всех не нафотографируешся, тем не менее я что-то снял, для масштаба используя ребенка.
Даже исторические фаллосы в этом ряду выглядят бессмысленно:
3. ПОЛИТИКА
Рядом, у какого-то продажного Колизея, стоит еще памятник Горькому с Лениным во время их дружеской беседы. Видимо имелась ввиду встреча на Капри.
Все, что смогли сделать с этим символом тоталитарного прошлого местные демократы, это садистки отломить Горькому большой палец и насрать ему на изуродованную ладонь. Я попытался представить себе Новодворскую за этим гражданским актом, но не смог: тут явно не обошлось без солидной подготовки и наверняка с циркачом-эквилибристом страдающим расстройством желудка.
Встретили каких-то серых эсэсовцев, на которых вместо свастики были изображены вилы Нептуна. Но разбираться в хохляцком национализме, — нет; я скорее соглашусь принять грязевую ванну!
Улицы все еще носят советские названия: Пролетарская, Ленина, Маркса, Энгельса, Розы Люксембург…
Основная масса тогда работающего населения за двадцать лет новой власти уже пришла к твердому убеждению, что раньше они жили если не в раю, то точно при коммунизме. Кто не спился, копошатся в своих курятниках, завидуя власти которая скучно и обыденно, деловито ворует.
Обломки старой наглядной агитации еще пытаются сохранить как воспоминание о счастливом стабильном времени.
Пару раз наблюдал как вдоль раздолбанной дороги на бердянскую косу, через каждые сто метров расставляют опричников с дубинками, и местная власть в бронированных кортежах с мигалками, хрюканьем и кряканьем разгоняя всех на своем пути, устремляется на очередные блядки в свои замки на средней косе.
Такая же азия и сатрапия как у нас, только более открытая и натуральная т.к. изображать из себя Европу тут ни перед кем не надо.
4. РЕЛИГИЯ и БАЗАР
Торговля опиумом и пивом для народа происходит тут же, по дороге на переполненный пляж санатория "Лазурный".
В новенькую церковь строем водят детишек из ближайшего оздоровительного санатория "Дзержинец". Имеется ввиду маленький Феликс Эдмундович.
Большую территорию храма занимает сад в виде маленького дисней-ленда: между цветочных клумб проложены дорожки с игрушечными лошадками, гномиками и прочей слащаво-мещанской херней. Заходить туда нельзя, нужно просто любоваться моделью райских кущ.
Все хотел спросить у хозяина всего этого позолоченного непотребства, батюшки (со своей бородкой очень похожего на Галковского) в серых штанах и на крутой иномарке с шофером, — нет, не "почем опиум для народа?" — (кстати, по дороге, на харьковском вокзале можно встретить памятник отцу Федору-Пуговкину с чайником)
Судя по тому, что церковь такое же безвкусное говно как и пошлые сувенирчики на ближайшем базаре, пахан наш.
Одно слово — АЗИЯ!
Или как говорит мой знакомый — ТУРКИ!
Единственный плюс — это относительное отсутствие черноты. Но это от бедности. Почва для этого рода паразитов еще недостаточно плодотворная.
Про центр города ничего сказать не могу, т.к. там почти не был. Помню лишь старые пустые дома с очень красивой фактурой, но, видимо, обреченных на снос — ценить здесь это некому.
Снять жилье здесь не проблема т.к. город только этим и живет. Русских, которые не сдаются, здесь уже не осталось. От 30 до 50 ихних тугриков за койко-место или в десять раз дороже если удобства в номере. Переводя на рубли множим на 4.
Типичный курятник без удобств:
Не все еще, слава богу, имеют принтеры, поэтому любителям народной типографики есть что поколлекционировать:
Местный аквапарк и дельфинарий можно проигнорировать, а вот в зоопарк сходить стоит. Ненавижу тюрьмы и концлагеря для животных, — но дети! Где им сейчас показать хотя бы живую корову!
В бердянском, животных, кроме хищников, можно даже кормить соломкой. Ребенок ей в основном кормился сам.
Все очень понравилось.
Потом правда изявил некоторые претензии: не было слона и жирафа; но ведь, — всем москвичам на зависть, — Церетели тоже не было!
В городе есть еще небольшой филиал с птицами, рыбами и рептилиями, на которых моя короедина просто помешана.
Тоже не пропустили:
Среди птиц находился очень серьезный совенок похожий на Карла Маркса. Он все время многозначительно открывал и закрывал глаза. Когда мы с ним поздоровались он глубокомысленно сказал: "Ууух".
До сих пор этим пролетарским приветствием ребенок все еще пугает окружающих.
И вновь… "О чем я думал?.."
О растворении в пространстве, о неумолимой энтропии и жалком сопротивлении, которое в сущности только ускоряет процесс растворения.
Литературные "лишние люди" ощущали свою беспомощность и ненужность в основном на юге. Лермонтов, Камю…
Высокая температура ускоряет процесс обмена.
Трудно не ощутить себя посторонним когда через твою постель проходит муравьиная дорожка, когда ежевечерне тебе устраивают закаты в стиле Лорена и Фридриха, когда до поздна под твоими окнами сосредоточенно лабают какую-то тупую попсу…
"О чем я думал?.."
Я размышлял о правде и истине, о зыбкой разнице между ними и, в результате, абсолютной бессмысленности этих понятий.
В конце концов ощущение бессмысленности человеческого существования стало меня угнетать и я уже было собрался выйти к этой рыгаловке и спросить у поющих "моя попа самая красивая" каким образом им удалось решить все эти экзистенциальные вопросы бытия, чтобы теперь спокойно исполнять этот кошачий концерт. Но меня остановили и популярно объяснили, что здесь эти вопросы не решаются и даже не обсуждаются.
Здесь работает только инстинкт размножения.
Как у кошек.
Я очень уважаю кошек.
За цельность их мировоззрения готов простить им даже полное отсутствие чувства юмора.
Но мне все равно не понятно: неужели у человека так велик страх перед звездным небом?..
В конце-концов они нас затрахали и мы перебрались на дальнюю косу. (Представьте, каждый вечер, через каждые 50 метров и ближе, чтобы потравить вас какой-нибудь дрянью из мангала, они еще нанимают так называемых музыкантов с кучей грохочущей аппаратуры и бесперестачи врубают одни и те же полу-уголовные шансоны и прочий попсовый мусор. И еще изображают, что именно они это поют. Иногда в переводе на украинский, — это уже полная уголовщина!)
В общем, захотелось поближе к домику какого-нибудь Верещагина.
Итак, на косу.
Меня тянуло туда постоянно, что я был в городе.
Воспоминания.
Такое впечатление, что старые дребезжащие автобусы с баллонами на крыше ходят туда каждые 5 минут, и все равно во время часа пик (утром на косу, вечером оттуда) набиты подзавязку.
Проезд 3 гривны.
Обмылки иномарок здесь как-то уже не замечаешь в отличие от старого советского транспорта.
И порой, его становится даже жалко:
Средняя коса уже почти совсем засрана всякими отелями-мотелями, кемпингами, убогими замками нуворишей, элитными клубами, и парками развлечений для тупых и ленивых.
Поэтому не задерживаемся.
Местные власти уже много сделали для разрушения косы, навалив кучи бетона со стороны открытого моря. В результате многие пляжи просто размыло и в хороший ветер уже стало заливать дорогу. Уже есть проект превратить косу в остров, поставить разводные мосты… В общем, распил идет по-крупному.
Сняли почти на самом конце косы, недалеко от маяка 1938 года:
Дальше, — когда-то коптильня, после развала союза превращенная в декорацию к "Сталкеру":
И самое последнее, как и самое свежее — пост пограничников, возведенный из-за наконец-то найденного внешнего врага уже при Ющенке.
Под казарму видимо использовали часть коптильни, поставили макет радара и наблюдательную вышку, чтоб с ее помощью следить за дорогой в город и вовремя подготовиться к приезду какого-нибудь военного начальства.
Вокруг, на километры, камыши с лужами. До моря порой (лужи то наполняются, то мелеют) долго приходится идти по колено в воде.
Синие ведерки не помогают:
Раньше так не было.
Я и камышей не помню. Была степная трава, вереск, кусты и оливы.
Коса здорово опустилась, Конец ее, где когда-то находился рыбзавод, причал и кладбище кораблей, вообще оторвался на километр и превратился в мелкий остров.
Я с трудом нашел одну из старых поцарапанных и полу-засвеченных пленок 84-го года.
Снято было разбитым фотоаппаратом "Весна", который я там же, на берегу постоянно чинил, пряча от палящего солнца кассету с пленкой под ворох одежд.
Корабли давно разрезали на металлолом, остатки рыбзавода ушли под воду вместе с берегом.
Но море все тоже.
Что на залив:
Что на открытое:
Ракушки и песок.
Заезжий герпетолог просто счастлив в отличии от своих жертв.
Дальний конец косы приятен прежде всего своей бесконечной, степной тишиной.
Здесь какая-то своя спокойная, умиротворенная атмосфера.
Я прекрасно понял старого рыбака, хозяина у которого мы снимали, когда он сказал, что жить где-то еще он бы не смог.
Центральной площадкой этого места является конечная остановка автобусов. Маленькая трехлетняя начальная школа, магазин, здравпункт, — что еще надо человекам чтобы встретить старость?
Разве что, еще огромная глубокая лужа посередине дороги, которая преодолевается автомобилями как местный аттракцион. Осторожные, и без чувства юмора — разворачиваются.
Это место, своей замкнутой отстраненностью, напоминало мне такое же в заключительном эпизоде "Профессия репортер" Антониони.
Тэо Ангелопулос тут тоже присутствует.
До "незалежности" здесь еще присутствовал большой бюст Ленина на еще оставшемся постаменте и в уже полностью запущенном скверике.
Кто-то из предприимчивых и дальновидных вовремя уволок его к себе на двор что на средней косе.
У нашего хозяина в комнате висит такая красивая картина:
Мне нравится.
С водой здесь не очень, — привозная.
А вот тишина своя.
Особая.
Слушал бы ее и слушал, если б не комары.
"О чем я думал?"…
Я очень смутно помню этот рассказ Пьецуха, остались только ощущения и что концовка дурацкая.
Там какой-то вшивый, рефлексирующий интеллигентик попадает на море диким образом и пытается, как ему и полагается по классовому определению, что-то думать.
Самое интересное, что каждый огромный абзац его так называемых размышлений, кажется, полной ахинеи, начинается с этой фразы.
И вот эти сухие степи переходящие в полу-соленое море, пахнущее креветками, вместе с ветром вдруг почему-то заставили меня играть этого персонажа.
"Я получил эту роль, мне выпал счастливый билет".
И я играю.
"Смотрите люди, — я играю!"
Думать же у моря может лишь человек совершенно не имеющий мозгов.
Это все равно, что решать кроссворд на краю вулкана, падая в бесконечность или находясь под падающим ножом гильотины.
На это способен только полный идиот, который не чувствует масштабов окружающего мира.
Здесь не только каждая наползающая волна полностью стирает какую-нибудь случайную мысль, а все бесконечное пространство живой дышащий воды изначально не оставляет ничего кроме ощущений.
Чтобы пробовать читать у моря нужно полностью забыть где ты находишься.
А забыть невозможно.
Я просто смотрю на море:
Или из моря:
Или по сторонам:
И ничего не происходит.
Неужели еще надо сказать, что я просто балдею?
Неужели найдется такой извращенец, садист и маньяк, что заставит все это станками, буквами и думами?
Помнишь, Шпаков, как мы в последний день, уже полностью затраханные полупьяным Генрихом с его Нинкой, вечером все же рванули на дальнюю косу, на наше место у деревянного скелета выброшенной морем баржи?
Так вот я тоже, в последний день пребывания не выдержал и побрел туда по грудь и по плечи в воде посмотреть на остатки старого места.
Идти с километр. Плыть не мог, — над головой держал камеру. Идти надо осторожно: под ногами иногда попадается какая-то затопленная дрянь.
По дороге почти столкнулся с плывущей навстречу гадюкой. Она подняла голову, посмотрела на меня и нырнула, — не понравился. Впрочем, — взаимно: уже несколько раз, бродя по берегу в заливе, я вдруг замечал как они выскакивают из под ног и скрываются в море.
Стал осторожнее.
На остатках косы теперь хозяйничают только птицы.
Еще торчат остатки причала, бетонных ванн от рыбзавода и где-то ржавые косточки кораблей.
Корабельный гальюн почему-то умирает последним.
Рыбаки когда-то устроили себе здесь ночлег.
По всем этим руинам своих и чужих воспоминаний я бродил бы долго, но времени совершенно не было.
Ребенок не давал расслабиться.
Пора было сваливать.
Билеты. Поезд.
"Гляди вокруг, кому еще ты нужен..."
Свои сношенные греческие сандалии сбросил в окно уже на границе.
Должно быть это был символический жест.
Часто было жалко, что не было нормального фотоаппарата: снимал все с помощью видеокамеры (всего 3 мегапикселя, и оперативность конечно…).
В Москве жара, отключили горячую воду и холодильник сломался.
Приехали.
Комментариев нет:
Отправить комментарий